corporatelie

Газеты всего мира много писали о харьковском процессе. Я видел в судебном зале изумленные лица американских корреспондентов: для людей, отделенных от Германии океаном, ефрейтор Рецлав, который душил, как другие дышат, — не замечая, был диковиной. Я должен признаться, что меня не поразили зловещие герои харьковского процесса: слишком часто я сталкивался с их собратьями. Я помню германского летчика, который бомбил мирный испанский городок. Когда его взяли в плен, он спокойно об’яснил: «Я хотел проверить действие бомб, сбрасываемых с различной высоты»... Это было семь лет тому назад. С тех пор я встречал тысячи таких убийц. Их душевный мир несложен: они жалеют себя и не жалеют других. Гитлер когда-то сказал, что хочет освободить немцев от совести. Эта операция в отличие от многих других ему удалась.

Все же одна деталь харьковского процесса удивила и меня: логика молодого эсэсовца Ганса Рица. Как известно, Риц изучал юриспруденцию. Однако в своем последнем слове он выдвинул достаточно оригинальные аргументы. Он сказал, что если бы хотел, он мог бы убить куда больше невинных... Да, конечно, он убивал женщин. Однажды он убил шестьдесят человек, в другой раз еще шестьдесят, но все же он достоин снисхождения — он ведь убил сто двадцать, а мог бы убить тысячу двести.

Очень давно, когда человечество не знало ни «газовых автомобилей», ни Адольфа Гитлера, в Париже судили бандита, который убил женщину и четырех ее детей. В те легендарные времена убийство пяти человек могло встревожить миллионы людей. Все газеты были переполнены отчетами о судебном разбирательстве. Бандит сознался, что он убил женщину. Он не отрицал и убийства четырех детей. В свое оправдание он сказал: «Пятый спал. Я мог бы прикончить и его, но я этого не сделал». Когда осужденного повели на казнь, он продолжал кричать: «Я ведь не тронул пятого!..»

Я предвижу, что аргументации Ганса Рихтера предстоит большое будущее. Нам еще не раз придется услышать подобные речи. Командир дивизии «Мертвая голова» скажет: «Хорошо, я расстрелял двенадцать тысяч. Но разве я не мог расстрелять сто двадцать тысяч?» Гестаповцы, замучившие в Бабьем Яру больше ста тысяч невинных, вынут карандаши и начнут подсчитывать, сколько киевлян осталось в живых. Факельщики, уничтожившие Лидице, заявят: «Зато мы не сожгли Брно». Штюльпнагель возмущенно воскликнет: «Мне ничего не стоило об’явить всех французов заложниками». Даже Гиммлер прикинется неудачником: «Я ведь стольких прозевал». Даже Гитлер скромно пролепечет: «Я не посылал душегубок в Патагонию, и я не вешал эскимосов. Значит, меня следует причислить к гуманистам и выдать мне Нобелевскую премию».

И. Г. Эренбург
Их защита
Газета "Правда" №6 (9463), 7 января 1944 года